Большое юбилейное интервью с Лявоном Казаковым («Rokash»)

Пару лет тому я делал большое интервью для белорусского портала RUH.BY, где на тот момент работал, с моим хорошим товарищем Лявоном Казаковым — музыкантом группы «Rokash», историком, преподавателем Белорусского государственного университета и просто отличным человеком. По моим ощущениям (да и по признанию самого Лявона) интервью это получилось одним из самых обстоятельных за последние годы и затронуло очень многие грани личности Лявона. Но, увы, вскоре RUH.BY приказал долго жить. А вместе с ним – и то самое интервью. Благо, в личном архиве беседа наша сохранилась. И раз уж она вышла столь содержательной и, как мне кажется, интересной, негоже ей пылиться «в столе».

***

Моё знакомство с лидером минской группы «Rokash» – одних из ярчайших представителей современной белорусской neofolk-сцены – произошло в некотором смысле весьма символично. Несмотря на достаточно большое количество общих друзей и знакомых, наша первая встреча состоялась лишь тогда, как впоследствии выяснилось, когда мы жили по соседству. Как будто бы судьба заведомо оберегала от случайных встреч (которые, как известно, зачастую таковыми и остаются) и оттягивала момент знакомства до того, когда смогут установиться по-настоящему дружеские отношения.

С тех пор прошло года три. Не сказать, чтобы за это время мы ни разу не заговаривали об интервью. Нет, конечно, заговаривали. И не раз. И разговоров полуночных на прокуренных кухнях хватало таких, что хоть включай диктофон да записывай. Но то ли свою роль сыграла банальная лень, то ли просто не доходили руки, то ли поводов по-настоящему серьёзных не было, но до дела так и не дошло…

А тут на эти самые поводы как будто «прорвало». Группа «Rokash» разменяла второй десяток, в преддверии десятилетия выходит новый мини-альбом, а вдобавок ко всему этому музыканты решают попробовать свои силы в отборе на «Евровидение»… В общем, тем для большой и обстоятельной беседы «под запись» накопилось столько, что откладывать её снова было просто не позволительно.

В своём большом интервью для портала RUH.BY Лявон рассказал о последних знаковых событиях из жизни группы «Rokash», вот уже 10 лет в которой играет на бас-гитаре и для которой пишет тексты песен, сделал небольшой экскурс в историю коллектива, поведал о своей преподавательской деятельности в Белорусском государственном университете, а также поделился мнением о сегодняшнем положении белорусского языка, событиях на Украине и о многом другом.

Группу ROKASH, я так понимаю, можно в полном смысле назвать твоим детищем…

В определённой степени можно, хотя на единоличное отцовство я всё же, наверное, не претендую. Да, конечно, идея, быть может, и зародилась у меня, но реализована она была не только мною, но и моими единомышленниками, каждый из которых определённым образом повлиял на становление группы ROKASH и внёс что-то своё. Так что родителей у ROKASH много.

Так или иначе, ROKASH разменял второй десяток … Самое время окинуть взглядом прошедшую десятилетку и подвести кое-какие итоги, поделиться ощущениями от всего, что было… Какие это были 10 лет?

Как по мне, эти 10 лет для группы ROKASH похожи на первые десять лет жизни обычного человека: рождение, детство, первые осознанные шаги…

Я могу искренне сказать, что мы очень долго искали свой путь, своё лицо, свой облик. И только где-то в году 2007-2008, когда нам уже было лет пять, мы поняли, каким хотим видеть наше творчество, нашу музыку.

В некотором же смысле мы ещё ничего так и не нашли. То есть, я очень рад, что процесс познания себя, своей музыки, своего творчества не останавливается, а продолжается дальше. Мы развиваемся. И это главное, что не стоим на месте. Мол, вот, 10 лет – всё, мы уже такие оформившиеся, мы уже чуть ли не ветераны. Нет этого на самом деле. И это меня очень радует. Нам 10 лет, но я даже не могу сказать, что будет в наши 11 лет, потому что это всё непредсказуемо. И поэтому – очень интересно.

Впрочем, подводя какие-то итоги, хочется сказать: главное, что эти 10 лет мы прожили не зря. Было очень много разных интересных концертов и знакомств, новых городов и впечатлений… Мы не устали от того, что делаем. А значит, будем делать и дальше.

Так что десятилетие – это не финиш, не шлагбаум, а скорее просто какой-то верстовой столб.

Если вернуться на 10 лет назад, вспомнишь ли ты, что мотивировало тогда к созданию группы и каково было лично твоё отношение к проекту, и что есть ROKASH для тебя на сегодняшний день? Изменились ли (а если да – то в какую сторону и насколько) эти два уже таких далёких по времени ощущения?

Сразу хотелось бы сделать определённый реверанс в сторону гомельской группы GODS TOWER, с которой, кстати, мы сейчас поддерживаем очень хорошие отношения. Так, наш мини-альбом «Пад знакам крумкача» записывался на RC Studio под руководством звукорежиссёра Дмитрия Овчинникова, который является клавишником группы GODS TOWER. Но дело в другом…

История была такая. Это было даже не 10 лет тому назад, а лет 14-15, когда мне было где-то 16 лет. В то время существовали различные студии, на которые приносишь пустую кассету, а тебе на эту кассету записывают на одну сторону альбом группы, который ты скажешь, а на вторую – что-нибудь другое. Лицензионные же кассеты, а тем более лицензионные кассеты белорусских команд – это было реально круто, это редкость была. И мы за ними «охотились». Чтобы найти, например, последний альбом N.R.M., нужно было оббежать половину города.

И вот тогда мне впервые попались в руки две на тот момент очень круто оформленные кассеты группы GODS TOWER – альбомы The Turns и The Eerie. И когда я их послушал, я в хорошем смысле слова офигел, потому что это было для меня что-то принципиально новое. Ведь оказалось, белорусское фолковое наследие отлично сочетается с тяжёлой музыкой, что GODS TOWER блестяще и доказали.

И вот именно тогда у меня и родилась идея сделать проект, который будет сочетать фолковую музыку с роком, металом или чем-нибудь таким интересным тяжёлым, что мне в определённый момент времени будет нравиться. Идея родилась. Она очень долго вынашивалась.

На тот момент я достаточно много писал стихов, песен. И процентов 80 из этих стихов и песен каким-то образом затрагивали наше прошлое. Так было потому, что настоящее скорее огорчало, и хотелось от него определенным образом абстрагироваться. В моем случае – забраться в дебри романтизированного белорусского средневековья.

В году 2003 начало постепенно сколачиваться ядро команды. Осенью 2004 мы дали первый концерт. Ну и, что называется, понеслось…

Если же с той даты отмерить десять лет, я так надеюсь (и определённое ощущение этого есть), появилось более профессиональное отношение к своей музыке. В 2004 году мы это всё делали только потому, что нам просто нравилось, потому, что это было прикольно. То есть чисто на ощущениях. Самое приятное, что сейчас ощущения те же самые и остались, но к ним прибавилось адекватное понимание того, что мы делаем и как это всё надо делать.

Поэтому, вероятно, единственная разница в нашем отношении десятилетней давности и сегодняшнем – это большая ответственность.

Я думаю, что за 10 лет плавания по волнам белорусской рок- и фолк-музыки вы, как коллектив, обозначили для себя определённые миссию и цель этого самого плавания – собственно, зачем и почему вы вот уже на протяжении 10 лет всем этим занимаетесь. Если я прав, хотелось бы, чтобы ты озвучил эти самые «миссию и цель» и «зачем и почему» и дал оценку тому, насколько всё это получается.

Безусловно. И эти миссия и цель для нас – сделать свой посильный вклад в развитие белорусской культуры и в пробуждение национального самосознания. Ведь в нашей музыке, в наших текстах мы обращаемся к своеобразной Terra Incognita.

Хотелось бы привести небольшой пример. Все знают, кто такие орки, кто такие гоблины, кто такие хоббиты и так далее. А в принципе, профессор Толкин, он же не от балды взял всех этих персонажей. Он просто обратился к кельтскому, скандинавскому, немецкому фольклору. И в итоге этот фольклор, благодаря его книгам, ожил. Люди узнали про него, и  эти «имена» прочно укоренились в сознаниях.

Мы хотим сделать что-то подобное. Ведь белорусская, славянская, балтская мифологии – не беднее тех же скандинавской, кельтской, немецкой. И своим творчеством мы хотим оживить наше прошлое.

Нам хочется обратить внимание, открыть глаза людям на то, что мы на самом деле очень богатые, ведь у нас очень богатое культурное наследие. Просто вспомните о нём, и всё в этом мире встанет на места, и жить станет проще. Я не говорю, что это какая-то универсальная формула мирового счастья, мол, белорусы вспомнят свой фольклор, и резко ВВП страны поднимется. Дело тут скорее в том, что если народ почувствует себя народом, почувствует себя нацией, то он самостоятельно будет ставить себе цели.

То есть ты склонен считать, что на сегодняшний день белорусам не хватает самосознания?..

Оно то, может, и есть, какое-то самосознание. Но проблема ещё и в том, что не хватает веры в свои силы.

За то время, что мы были в составе Российской Империи, в составе Советского Союза появился своеобразный комплекс младшего брата. И большая часть людей и сейчас растеряно смотрит вокруг, мол, ой, кто бы это нас направил в нужную сторону… А нужно этот комплекс отбросить и сделать шаг в ту сторону, в которую хочется.

Когда появится самосознание, тогда появится возможность и привычка делать самостоятельные поступки и за них самостоятельно отвечать.

В преддверии десятилетия вы выпустили мини-альбом «Пад знакам крумкача». Предыдущая ваша студийная работа – полноформатник «Запалі агонь» – вышла в 2011 году. К ней же вы шли семь лет. Столь большие перерывы – с чем они связаны? В современных условиях далеко не всегда даже легенды могут позволить себе такое…

Если взять первый альбом, там всё, в принципе, логично, потому как эти семь лет можно списать на поиски себя. Например, с 2004 по 2007 год мы играли акустический medieval neofolk. В 2007 произошла «электрификация» ROKASH, мы начали больше ориентироваться на гитарную музыку, на роковый саунд.

Где-то в 2009 году мы начали запись альбома «Запалі агонь». И записывали его не очень долго: где-то за два-три месяца 11 основных песен и 2 бонуса были готовы. Но выпустились в 2011 потому, что долгое время не могли найти оптимальную модель сведения, наше звучание. Мы попробовали сотрудничать с разными звукорежиссёрами. Наконец мы встретились с Павлом Синило со студии Everest, версия звучания нашего альбома которого нам понравилась.

Альбом мы издали, 2011 год, веха есть. Но общей концепции в этом альбоме было всё-таки маловато. А хотелось уже следующий альбом сделать более концептуальным. Но ту же концепцию нужно разработать, нужно найти. И фактически с 2011 по 2013 год мы искали какую-то «модель» наших новых песен и следующего альбома.

И ещё один немаловажный момент. Выпускать альбомы на физических носителях не так просто, как хотелось бы. Потому как в эпоху интернета продажи дисков, по крайней мере в нашей стране, стремительно падают. В Европе эта проблема не так глубока, потому как там реально очень жёстко борются с нарушителями авторских прав. Но к этому у меня двойственное отношение. С одной стороны, конечно, авторские права должны быть, и творец должен получать какие-то деньги за свою работу, за свои произведения. Но с другой стороны, я всё-таки выступаю за свободный доступ людей к музыке, потому как ещё Ленин говорил: «Искусство должно принадлежать народу». И выход из данной ситуации, из этого дуализма, я вижу только в более лояльном отношении авторов музыки, творцов к своим правам, и в то же время в более ответственном отношении слушателей к музыке. Поэтому я очень уважаю и поддерживаю такие проекты, как краудфандинг, как какие-то сайты, на которых можно выложить свою музыку для свободного скачивания, а человек, который скачал музыку, послушал её и захотел поддержать исполнителя, переведёт какие-то финансы на электронный кошелёк. Время меняется, всё эволюционирует, и я вижу будущее за подобными средствами музыкального промоушена.

Мы пока что краудфандингом не занимались. Альбом же 2011 года мы частично записывали за свои деньги, частично нам помог издатель – БМА-group.

Перед нашей встречей я ещё раз переслушал EP «Пад знакам крумкача», и взгляд зацепился за то, что в трек-листе есть песня на стихи Ларисы Гениюш, которую вы посвятили 105-летию со дня рождения поэтессы. Если же говорить про такие вещи как посвящения или создание песен на чьи-то стихи, есть ли такие поэты, на произведения которых лично тебе хотелось бы, чтобы в репертуаре группы появились песни? Или, возможно, чтобы посвящение кому-то появилось в вашем репертуаре?

Пускай это и будет звучать, как реплика из произведения Ильфа и Петрова, мол, «я сын лейтенанта Шмидта», но я являюсь родственником известного белорусского поэта и писателя Нила Гилевича. И я думаю, что в ближайшее время в репертуаре группы ROKASH появится песня, написанная на стихи Нила Симеоновича.

Нил Гилевич – это знаковая фигура для белорусской культуры и вообще для существования Беларуси, как независимой страны. Именно в определённой степени благодаря ему, мы всё-таки получили независимость в своё время. И когда взор общества обратится в сторону таких знаковых культурных деятелей белорусской земли, это будет замечательно.

Считаешь, что на данный момент белорусское общество недостаточно оценило своих настоящих героев, скажем так?..

Если мы возьмём, например, литературу, самый лучший пример того, как общество относится к белорусской литературе – это какой-нибудь киоск на минском вокзале, где можно встретить полное собрание сочинений Дарьи Донцовой, но белорусского писателя там не будет ни одного.

Не так давно вы принимали участие в полуфинале белорусского отбора на «Евровидение». Хочется просто выкрикнуть: это вообще что такое было, зачем вам, взрослым умным мужчинам, это было нужно? И как это вообще правильно расценивать – как осознанные решение и выбор или больше всё-таки как какой-то стёб?

Скорее всего, это нужно расценивать как эксперимент. Потому что беда нашей роковой сцены в том, что хоть многие поют и говорят о необходимости выхода за какие-то границы, но сами за границы своего уютного микромира выходить не хотят. Мол, мы все непризнанные, наши песни не крутят по радио, и это всё оттого, что мы дико крутые… Всё это, конечно, чудесно, но надо, порой, заходить на какие-то другие территории, смотреть, что там творится, ну и, собственно говоря, показывать себя, показывать своё творчество, показывать свою музыку.

Так вот, наше выступление на «Евровидении» – это в первую очередь эксперимент. И постфактум говоря, не так там и страшно, не такое уж это логово попсы, где всё плохо, всё жутко и повсюду Солодухи.

Нужно играть свою музыку на самых разных площадках и для самой разной аудитории. И это главное.

Я знаю, что вы были в некотором шоке, узнав, что выступать на конкурсе можно исключительно под фонограмму. Не пропало ли после этого желание участвовать в этом в прямом смысле шоу?

Шок – это очень мягкое слово, чтобы передать всю гамму эмоций, которую мы ощутили, когда узнали, что любое использование живых музыкальных инструментов, как оказалось, на этом конкурсе запрещено в принципе. Мы стояли, как будто нам топором между глаз ударили.

В тот же момент родилась идея: если уже доведётся играть под фонограмму, давайте поменяемся инструментами, мол, Лявону дадим в руки флейту, флейтистке дадим бас, клавишника посадим за барабаны и так далее. Потому что всё равно, если музыканты исполняют на этом конкурсе роль мебели, то какая там разница, кто будет креслом, а кто – шкафом. Но первые эмоции немного улеглись…

Вообще, как человек, который впервые в жизни поиграл под фонограмму, скажу: мне очень жаль наших представителей эстрадного цеха, ведь для музыканта играть под фонограмму (а точнее – делать вид, что играешь) – это просто, как по мне, ад.

В одном из интервью перед выступлением ты определил концепцию «Евровидения», как ты её видишь, местом пересечения разных культур Европы. А как ты относишься к мнению, что «Евровидение» уже давно перестало быть конкурсом песенным и музыкальным, превратившись в чисто политический конкурс, в котором побеждает тот, у кого больше друзей или кто себя правильнее ведёт?..

Определённое рациональное зерно и доля истины в этих словах есть, потому что голосование на «Евровидении» напоминает забавный цирк. Ведь народ с большего знает, кто и как проголосует, и борьба идёт за пару-тройку голосов от какой-нибудь, например, Мальты.

Да, «Евровидение» изменилось со времён своего основания, и уже не только музыка решает в этом конкурсе. Но просто абстрагироваться от него, мол, «Евровидение» теперешнее полная лажа, давайте на него все дружно забьём – это тоже, на мой взгляд, неправильно. Да чёрт возьми, я думаю, что если песня будет совсем гениальная, то и хорват проголосует за серба, и наоборот, и так далее.

Давай поговорим про песню, с которой вы выступали, – «Лойма». Далеко не все поймут, что обозначает её название, но, что важно, она есть не просто красивый текст под приятную музыку, а нечто большее, отражающее в том числе и национальный колорит белорусов…

Безусловно. Человек послушал песню, человеку песня понравилась, но он не знает, кто же такая эта Лойма. И если он залезет в интернет и найдёт всю информацию – будет просто чудесно. Потому как для этого человека ещё одна страница нашего прошлого будет открыта. А кто знает, вдруг человек заинтересуется и постепенно начнёт докапываться до сути – кто же он есть, какие у него корни и какая у него культура… Это будто бы горная лавина, где один камешек может расшевелить всю систему.

Ну и, собственно, для тех, кто не знает, расскажи, кто есть Лойма и почему именно такое название у песни, о чём она…

Лойма – это лесной дух, согласно белорусским поверьям, который может появиться перед путешественником, находящимся в лесу, в образе красивой девушки. Мужчина в неё влюбится, но в определённый момент Лойма таинственно исчезнет, а бедный влюблённый мужик будет всю жизнь её искать и от этого страдать.

Это содержание песни в соответствии с белорусской мифологией и с белорусскими поверьями. Ну а если взять шире, то таких «лойм» в жизни каждого мужчины встречается немало. Но главное, что пускай себе эта Лойма и растает где-то в тумане, настоящая любовь останется по-любому.

К месту будет оговориться, что ты являешься автором практически всех текстов группы ROKASH. И тут хочется задать банальный вопрос: как обычно к тебе приходят тексты, как долго над ними работаешь? И вообще, твои тексты есть отражение тебя, как человека, или же твоих глубоких познаний в белорусской истории, мифологии и культуре?..

Песни рождаются очень по-разному. Первоначально появляется какая-то идея сюжета, идея образа, которая долго или не очень висит в голове, рассматривается со всех сторон и в определённый момент перерождается в песню. Для того, чтобы идея стала текстом песни, необходимо пять лет в некоторых случаях. А бывает, что и за 15 минут рождается готовая песня. Это лотерея – как повезёт.

По поводу же того, являются мои песни отражением моей сути или каким-то таким экскурсом в глубины моих знаний, тут всё очень сильно пересекается. Но каждая песня несёт в себе личностный аспект, ведь «всплывает» из каких-то отпечатков пережитого.

Говоря о твоих познаниях, хотелось бы рассказать читателям, что ты преподаёшь историю нашей страны в Белорусском государственном университете. А знают ли твои коллеги, твои студенты об «обратной стороне» Лявона, и как они к этому относятся? Приходилось ли тебе кого-нибудь из них встречать на концертах группы?

Как мои коллеги, так и мои студенты в курсе того, что их коллега и преподаватель также является и рок-музыкантом. И очень часто я встречаю и студентов, и коллег по университету на концертах группы ROKASH. Отношение у всех очень позитивное, и это не может не радовать.

Мне очень нравится тот момент, что в определённой степени разрушается стереотип об учёном, о преподавателе, как о таком очень своеобразном человеке, который целыми днями сидит за пожелтелыми манускриптами и фолиантами и абсолютно углублён в это. Я очень люблю, когда разные стереотипы разрушаются и тот факт, что я способствую этому, меня очень радует.

Не только в творчестве, но и в повседневной жизни ты постоянно используешь белорусский язык. Исходя из этого, назревает вопрос: как ты оценишь нынешнее положение белорусского языка в нашем обществе?

Ситуацию с белорусским языком я расцениваю как тяжёлую, но не критическую. В последние годы идёт движение в сторону того, что общество перестаёт воспринимать белорусский язык как экзотику. И это очень хорошо. И это очень круто. И тут дело даже не в том, что больше людей начинает говорить по-белорусски, делаются какие-то белорусскоязычные мероприятия, больше белорусскоязычной музыки появляется…

Мне просто очень приятно, что когда я, допустим, утром еду на работу в забитом автобусе, и у меня раздаётся звонок телефона, я поднимаю трубку и начинаю говорить по-белорусски, наконец на меня уже не оборачиваются и не смотрят, как на белую ворону. Уже народ воспринимает всё это более естественно и более адекватно. Вот этот фактор для меня очень важен, потому как он означает определённый сдвиг в сознании обычного рядового человека.

Разного в жизни хватало, связанного с белорусским языком, – и матов, и воплей «говори по-русски» от разных неадекватных персонажей… Но с каждым годом подобного становится всё меньше и меньше. И я верю в то, что белорусский язык сумеет возродиться и занять почётное место в нашем обществе.

Но, я так понимаю, ситуация всё равно далека от того, чтобы ты мог сказать, мол, да, я полностью удовлетворён процессами, которые происходят. И тут, собственно, впору задать два извечных вопроса: кто виноват и что делать?

На вопрос «Кто виноват?» не хотелось бы отвечать прямолинейно и не хотелось бы вешать какие-то ярлыки. Поэтому я скажу, как историк: виновата сложившаяся историческая ситуация.

Фактически, начиная с конца XVIII века, белорусский народ существовал в условиях непрестанной русификации, которая не могу сказать, что закончилась, а так, взяла паузу только на границе 80-90-х годов прошлого столетия. Все эти годы язык планомерно уничтожался. И тот факт, что он до конца не умер, свидетельствует о его жизнеспособности.

Теперь же задача заключается в том, чтобы шаг за шагом возвращать наш язык в сознание белорусов. По крайней мере я делаю всё и своим творчеством, и своей профессиональной деятельностью для того, чтобы если не наши дети, то уж точно наши внуки говорили по-белорусски.

Из года в год наблюдаю такую ситуацию: группу ROKASH летом чаще можно увидеть на каких-то украинских фестивалях, нежели на белорусских. Как думаешь, с чем это связано? Неужто братья-украинцы куда больше прониклись вашим творчеством, нежели соотечественники?..

На Украине нам всегда радостно играть, потому что хорошо нас там принимают, очень хорошо воспринимают нашу музыку, и, конечно, не буду кривить душой, это очень приятно.

То же, что летом мы чаще выступаем за границами Беларуси, нежели непосредственно на нашей земле, связано больше с культурой проведения фестивалей. И в той же Украине всё это дело в разы более развито, чем у нас.

Фактически на территории Беларуси разные open-air-рок-фестивали начали проводиться относительно недавно. Их считанные единицы, про которые можно что-то рассказать, а тем более – на них выступить.

В то же время по той же Украине и по другим европейским странам подобные фестивали проходят чуть ли не каждую неделю. И на самый разный вкус. У нас же этого мало, потому мы довольно редко летом и выступаем в Беларуси.

Раз уж мы заговорили про Украину, наверное, странно было бы не спросить о том, как ты, человек, который достаточно часто бывает с выступлениями в этой стране, относишься к тому, что там сейчас происходит. И как считаешь, есть ли какой-то рациональный выход из этой всей ситуации?

Ситуация на территории Украины достаточно спорная, очень тяжёлая и очень много в ней неоднозначного. Но я безоговорочно поддерживаю украинский народ и украинское государство. Я считаю, что всё-таки было бы хорошо, будь возможность украинцам самим разобраться между собой. Без всяких зарубежных влияний.

Я против позиции России в этом вопросе, ибо как бы ни складывалась ситуация, но введение своих войск на территорию другого государства и аннексия её территории – это преступление. Преступление, которое висит на российском правительстве.

С другой стороны, я, конечно, не идеализирую украинское правительство, которым был сделан ряд ошибочных шагов, которые привели к эскалации напряжения.

Но, опять же, я за украинский народ. И мой главный постулат, которым я руководствуюсь в данном вопросе: дайте украинцам самим договориться между собой. Это можно сделать, просто не нужно подливать масло в огонь.

Ну и напоследок. Говоря о ваших поездках на ту же Украину да и о гастролях вообще, хотелось бы, чтобы ты вспомнил о каких-нибудь дорожных ситуациях за минувшие 10 лет, которые будут храниться в памяти ещё очень долго и о которых будет хотеться рассказывать…

На самом деле каждая дорога, каждое путешествие, каждый выезд на концерт – это отдельная история, своё приключение… Но первое, что приходит в голову – наше путешествие на фестиваль «Жывы агонь», который проходил в Виннице.

Как вы все знаете, в Беларуси действуют весьма странные законы, связанные с проездом машин через границу и провозом топлива. Водитель микроавтобуса, который нас вёз, за два дня до того вернулся из Литвы. Он понимал, что на границе Беларуси и Украины могут возникнуть проблемы. В итоге перед отъездом мы были поставлены перед фактом, что поедем очень экзотическим маршрутом, а именно – через Россию, через Брянскую область. Если кто-то имеет достаточно туманные представления о географии, дорога в Винницу через Брянск означает такой «маленький, но гордый» крюк величиной километров в 200-300 .

Что поделаешь, других вариантов нет. Поехали мы в Винницу через Брянск. Ехали долго и упорно. В итоге вместо тех 12-13 часов, на которые мы рассчитывали, на фестиваль добирались 19 часов. И приехали за 15 минут до нашего выхода на сцену. Сказать, что это был аврал, означает не сказать ничего. После 19 часов в микроавтобусе мы выползли на свет божий, и оказалось, что нам уже нужно на сцену. Спасло в той ситуации то, что у нас нашлось пару баночек «энергетика». Выпили мы тот «энергетик», вышли на сцену, отыграли – всё было круто.

А дальше уже начался сплошной позитив. Сначала нас отвезли в чудесное место, где мы жили. Это был маленький отельчик на берегу озера красивого, каким оно нам показалось вечером. Утром же мы узнали, что вода в нём имеет необычный зеленоватый оттенок. Но нам это не помешало покупаться, отдохнуть…

Барабанщик же Никита, который играл тогда с нами, сказал, что он не может съездить в Винницу и не посмотреть на славную реку Южный Буг, до которой нужно было идти километра 2-3 по лесу. Он всячески нас подталкивал поддержать его и прогуляться с ним. Но мы все были уставшими после концерта, лежали себе в воде на солнышке, отдыхали – нам было не до этого…

Вернулся Никита весьма взволнованный где-то через полчаса. На вопрос «Что такое?» он ответил: «Я не дошёл до Буга. Там было столько змей, что пришлось бежать назад!».

Вот так нашему  барабанщику и не удалось посмотреть на славную реку Южный Буг…

Фото из личного архива Лявона Казакова и группы «Rokash»